Caspian Energy (CE): Г-н министр, Болгария занимает центральное гео­стратегическое положение на Балканах, как это помогает в решении вопросов энергетической безопасности?

Министр энергетики Болгарии Александр Николов: Действительно, геостратегическое положение Болгарии играет важную роль в повышении не только национальной энергетичес­кой безопасности страны, но и региона Юго-Восточной Европы. Ключевым национальным приоритетом в области энергетической безопасности является реализация перспективной стратегии диверсификации источников и маршрутов поставок природного газа. Наша страна активно работает над реализацией крупных энергетических проектов: газовый интерконнектор Греция - Болгария (IGB), газовый интерконнектор Болгария-Сербия (IBS), строительство терминала СПГ близ Александруполиса, в котором Болгария является акционером, и развитие газовой инфраструктуры страны. Целенаправленные усилия нашего правительства по завершению этих проектов необходимы для усиления роли страны в повышении энергетической безопасности во всем регионе Юго-Восточной Европы.

Этому также способствует интерконнектор Болгария-Румыния, работающий уже несколько лет.

Развитие системы взаимосвязаннос­ти было одной из тем, обсуждавшихся во время недавнего визита премьер-министра Болгарии Кирила Петкова в Северную Македонию, где рассматривалось строительство второго интерконнектора между двумя странами. Очевидно, что реализация подобных проектов является важнейшим фактором углубления энергетической безопасности региона.

Болгария проводит последовательную работу над повышением энергетической безопасности также путем оптимизации использования местных энергетических ресурсов, модернизации энергетической инфраструктуры и повышения энергоэффективности.

Что касается ядерной энергетики, то согласно требованиям Еврокомиссии (ЕК) и руководящим принципам Агентства по снабжению Евратома, наша страна выполняет свои обязательства по диверсификации поставок свежего ядерного топлива для энергоблоков 5 и 6 АЭС Козлодуй.

CE: Какие источники газа использует Болгария в качестве транзитной страны? Довольны ли вы уровнем диверсификации?

Александр Николов: Болгария в настоящее время сильно зависит от одного-единственного источника природного газа. Более 70% газа, используемого в стране, поставляется Россией. Вот почему усилия по диверсификации являются ключевым приоритетом в области энергетики.

Болгария заключила контракт с Азербайджаном на поставку 1 миллиарда кубометров природного газа, что сос­тавляет около трети потребления в стране. Реализация этого контракта, который имеет накопившуюся задержку, обеспечит более высокий уровень связи между Грецией и Болгарией. Правительство Болгарии прилагает большие усилия, чтобы свести к минимуму ущерб, вызванный накопившейся задержкой, и начать коммерческую эксплуатацию интерконнектора Греция-Болгария к началу июля 2022 года, в соответсвии с последней согласованной задержкой с ППС-подрядчиком.

В то же время наше акционерное участие в терминале сжиженного природного газа близ Александруполиса обеспечит благоприятные условия в будущем для получения альтернативных поставок из более отдаленных регионов и, таким образом, обеспечит конкурентоспособные цены для болгарских потребителей.

Первые поставки в Болгарию сжиженного природного газа из США начались в 2019 году. Несмотря на скромные количественные показатели, они являются важным шагом в процессе либерализации рынка.

CE: Считаете ли Вы, что повышение акцизов на использование ископаемого топлива на транспорте и повышение цен на топливо на 50% к 2023 году решит задачу сокращения выбросов?

Александр Николов: Проблемы выбросов парниковых газов и изменения климата, несомненно, являются глобальной задачей, в которой Европа играет ведущую роль.

Сокращение выбросов CO2 в соответствии с целями Европейского континента по климатической нейтральности может быть достигнуто путем реализации комплекса мер и при активном участии каждой отдельной страны, с соблюдением специфики ее экономики. Повышение акцизов - одна из возможных мер, а так же внедрение новых, современных технологий, энергоэффективность и др. Каждая из реализуемых мер должна быть тщательно продумана, и их внедрение должно сопровождаться серьезным анализом потенциальных выгод и рисков соответствующего шага. Болгария полнос­тью поддерживает решение проблем, поставленных Европейской зеленой сделкой, принимая во внимание особенности каждой страны и потенциальный риск потери конкурентоспособности.

CE: Как коронавирус повлиял на энергетическую безопасность Болгарии?

Александр Николов: В течение пос­ледних двух лет мировая пандемия Covid-19 повлияла на жизнь каждого человека. В частности, с точки зрения энергетики, мы должны отметить серь­езное негативное влияние повышения цен на энергоносители на экономику и бытовых потребителей старого континента, включая Болгарию. Этот пик в последние месяцы во многом был обусловлен возросшим спросом на энергию и энергоресурсы в связи с восстановлением экономики после ограничений, введенных пандемией COVID-19. Нынешний кризис цен на энергоносители представляет собой серьезную проблему, которая оказывает все более заметное негативное социально-экономическое воздействие на предприятия и домохозяйства в ЕС.

Мы считаем, что для того, чтобы справиться с нынешней ситуацией, нам нужны как меры на национальном уровне, так и скоординированные действия на уровне ЕС. Мыубеждены, что скоординированный подход ЕС к решению высоких цен на энергоносители и всех проблем, связанных с климатической нейтральностью, поможет государствам-членам осуществить преобразования эффективным и экономичным способом.

CE: Планируете ли Вы увеличить поставки каспийского газа?

Александр Николов: Я уже упоминал, что государственный поставщик Bulgargaz EAD имеет контракт с азербайджанской компанией, осуществляющей поставки газа (AGSC), на закупку 1 миллиарда кубометров природного газа в год, что составляет треть годового потребления страны. Потенциальные преимущества существующих партнерских отношений с AGSC реализованы не в полной мере. В контексте наших усилий по диверсификации поставок газа и достижению лучших условий для потребителей каспийский газ является одной из безусловных альтернатив. В Плане действий Республики Болгария по энергетике и климату на 2021-2030 годы мы четко заявили, что для диверсификации источников поставок природного газа мы также рассчитываем на Каспийский регион через Южный Газовый Коридор. Болгария заинтересована в увеличении объемов поставок каспийского газа. В этой связи я считаю, что встретил замечательных партнеров в лице министра энергетики Азербайджана господина Шахбазова, министра экономики Микаила Джаббарова, а также руководства AGSC.

CE: Планируете ли вы отказаться от атомной энергетики, как это сделали другие страны ЕС?

Александр Николов: Для Болгарии атомная энергетика является важной частью энергетического баланса страны, которая гарантирует базовое производство электроэнергии по предсказуемым и конкурентоспособным ценам. Атомная электростанция Козлодуй обеспечивает более трети годового производства электроэнергии в стране и является важным фактором энергетической безопасности Болгарии. Мы поддерживаем мнение о том, что атомная энергетика является ключевым элементом перехода к низкоуглеродной экономике и достижения возросших климатических целей ЕС.

В национальных рамочных позициях по законодательным предложениям Европейской комиссии в области энергетики Болгария неоднократно заявляла, что страна делает ставку и будет в дальнейшем активно полагаться на производство атомной энергии. Этот сектор обеспечивает энергией предприятия и население по доступным и конкурентоспособным ценам за счет стимулирования экономического роста, в том числе за счет создания высококвалифицированных рабочих мест с высокой добавленной стоимостью. Все эти преимущества в сочетании с национальным потенциалом энергоресурсов и его спецификой делают атомную энергетику важнейшим элементом перехода к углеродно-нейтральной экономике.

CE: За счет каких источников будет осуществляться так называемый переход к свободной энергии в Болгарии и на Балканах в целом?

Александр Николов: При переходе к целям на 2050 год, изложенным в Парижском соглашении и Европейс­кой зеленой сделке, ЕС принял более строгие стандарты и цели по сокращению выбросов и выводу из эксплуатации загрязняющих окружающую среду электростанций. По этому пути идет и Болгария.

Согласно экспертным оценкам более 27 процентов конечного потребления энергии к 2030 году будет приходиться на возобновляемые источники.

Мы также продолжим полагаться на ядерную энергию как на источник с нулевым уровнем выбросов и на природный газ как на экологически чистое топливо при переходе к климатической нейтральности.

При этом энергетический переход, на наш взгляд, должен быть плавным и справедливым. Он должен учитывать различные отправные точки и географическое положение государств-членов, чтобы соответствовать целям и принципу технологической н йтральности, а также праву выбирать свой собственный энергетический баланс. Мы считаем, что Болгария может стать положительным примером для стран региона на их пути к твердой климатической нейтральности.

CE: Болгария недавно стала членом Международной Ассоциации Развития Всемирного банка, как это поможет с инвестициями в переходный период?

Александр Николов: Болгария подписала соглашение о членстве с Международной Ассоциацией Развития, которое делает страну полноправным членом всех организаций Группы Всемирного Банка. Мы очень довольны нашим совместным сотрудничеством в сфере энергетики. Международный Банк Реконструкции и Развития уже оказал Болгарии консультационные услуги в подготовке территориальных планов для Фонда справедливого перехода в восьми углеродоемких регионах в связи с Европейской зеленой сделкой.

Всемирный банк предоставил значительные средства в виде «зеленых» инвестиций, например, в инфраструктуру, финансирование политики развития и других программ.

Учитывая важность международного финансового института и его роль в определении глобальной повестки дня, наши энергетические отношения приобрели большое значение.

Болгария готова воспользоваться различными механизмами и возможностями для финансирования зеленого перехода, предоставляемыми международными финансовыми институтами и фондами ЕС.

Благодарим Вас за интервью.

Caspian Energy (CE): Mr. Nikolov, Bulgaria has a central geostrategic position in the Balkans, how does it help in solving energy security issues?

Alexander Nikolov, Minister of Energy of the Republic of Bulgaria: Indeed, Bulgaria’s geostrategic position plays an important role in improving not only the country’s national energy security, but also that of the region of Southeast Europe. A key national priority in the field of energy security is the implementation of a prospective strategy for diversification of natural gas supply sources and routes. Our country is actively working on the implementation of major energy projects: the gas interconnector Greece - Bulgaria (IGB), the gas interconnector Bulgaria-Serbia (IBS), the construction of the LNG terminal near Alexandroupolis, in which Bulgaria is a shareholder, and the development of the country’s gas infrastructure. The targeted efforts of our government to complete these projects are essential for strengthening the country’s role in improving energy security throughout the entire region of Southeast Europe. The interconnector Bulgaria-Romania, operational for several years now, contributes to that too.

The interconnectivity development was one of the topics discussed during the recent visit of Bulgarian Prime Minister Kiril Petkov in North Macedonia, where the construction of a second interconnector between the two countries was considered. It is obvious that the implementation of such projects is a major factor in deepening energy security of the region.

Bulgaria is working consistently to enhance energy security also by optimizing the use of local energy resources, moder­nization of energy infrastructure and increase of energy efficiency.

With regard to nuclear energy and in line with the requirements of the European Commission (EC) and the guidelines of the Euratom Supply Agency (ESA), our country fulfils its commitments to diversify the supply of fresh nuclear fuel for Unit 5 and 6 of Kozloduy Nuclear Power Plant.

CE: What gas sources does Bulgaria use as a transit country? Are you satisfied with the level of diversification?

Alexander Nikolov: Bulgaria is currently heavily dependent on one single natural gas source. More than 70% of the gas used in the country is supplied by Russia. This is why diversification efforts are a key priority in the field of energy.

Bulgaria has concluded a contract with Azerbaijan for delivery of 1 billion cubic meters of natural gas, which represents about a third of the consumption in the country.

The implementation of this contract, which has an accumulated delay, will provide a higher connectivity level between Greece and Bulgaria. The Bulgarian Gover­nment makes great effort to minimize the damage caused by the accumulated delay and start the commercial operation of the interconnector Greece-Bulgaria by the beginning of July 2022, according to the last agreed delay with the EPC contractor.

At the same time, our shareholder participation in the LNG terminal near Alexandroupolis will provide favourable conditions in the future for receiving alternative supplies from farther regions and thus ensure competitive prices for Bulgarian consumers.

First deliveries to Bulgaria of liquefied natural gas from the USA have started since 2019. Despite being modest in terms of quantity, they are an important step in the process of market liberalization.

CE: Do you think that an increase of excise duties on the use of fossil fuels in transport and a 50% increase in fuel prices by 2023 will solve the task of emissions reduction?

Alexander Nikolov: Greenhouse emissions and climate change issues are undoubtedly a global task in which Europe plays a leading role. The reduction of CO2 emissions in line with the objectives of the European continent for climate neutrality can be achieved by the implementation of a set of measures and with the active involvement of each individual country, in compliance with the specificities of its economy. The increase in excise duties is one of the possible measures, and such are also the implementation of new, modern technologies, energy efficiency and others. Each of the measures implemented must be well considered and their introduction should be accompanied by a serious analysis of the potential benefits and risks of the respective step. Bulgaria fully supports addressing the challenges set out by the European Green Deal, while taking into account the specificities of each country and the potential risk of loss of competitiveness.

CE: How has the coronavirus affected Bulgaria’s energy security?

Alexander Nikolov: The world Co­vid-19 pandemic has impacted the life of everyone for the last two years. In particular, in terms of energy, we must note the serious negative effect from the increase of energy prices on the economies and household customers of the old continent, including Bulgaria. This peak in recent months has largely been due to increased demand for energy and energy resources due to the economic recovery after the restrictions imposed by the COVID-19 pandemic. The current crisis in energy prices poses a significant challenge, which has an increasingly visible negative social and economic impact on businesses and households in the EU.

We believe that in order to deal with the current situation we need both, measures at national level and coordinated action at EU level. We are convinced that an EU’s coordinated approach for addressing high energy prices and all challenges relating to climate neutrality will help Member States to carry out the transformation in an efficient and cost-effective way.

CE:  Do you plan to increase supplies of Caspian gas?

Alexander Nikolov: I have already mentioned that the public supplier Bulgargaz EAD has a contract with the Azerbaijani AGSC for the purchase of 1 billion cubic metres of natural gas per year, which is one third of the country’s annual consumption. The potential benefits of the existing partner relations with AGSC are not fully realized. In the context of our efforts to diversify gas supplies and achieve better conditions for consumers, Caspian gas is one of the absolute alternatives. In the Energy and Climate Action Plan of the Republic of Bulgaria 2021-2030, we have clearly stated that for the diversification of natural gas supply sources we also count on the Caspian region through the Southern Gas Corridor. Bulgaria is interested in increasing the volume of Caspian gas supplies. In this regard, I believe I have met great partners in the face of Azerbaijani Energy Minister, Mr. Shahbazov, the Minister of Economy Mikayil Jabbarov, as well as the management of AGSC.

CE: Do you plan to abandon nuclear energy as other EU countries did it?

Alexander Nikolov: For Bulgaria, nuc­lear energy is an important part of the country’s energy mix, which guarantees the basic production of electricity at predictable and competitive prices. Kozloduy Nuclear Power Plant EAD provides over one third of the national annual electricity production and is an important factor for Bulgaria’s energy security. We support the view that nuclear energy is a key element in the transition to a low carbon economy and the achievement of the increased climate ambitions of the EU.

In the national framework positions on legislative proposals from the European Commission in the field of energy, Bulgaria has repeatedly stated that the country relies and will continue to actively rely on the production of nuclear power. This sector provides energy at affordable and competitive prices for businesses and households by stimulating economic growth, including through the creation of highly skilled jobs with high added va­lue. All these advantages, combined with the national potential of energy resour­ces and its specifics, make nuclear energy an essential element of moving towards a carbon neutral economy.

CE: At the expense of which sources will the so-called free energy transition be carried out in Bulgaria and the Balkans in general?

Alexander Nikolov: In the transition to the 2050 targets set out in the Paris Agreement and the European Green Deal, EU adopted stricter standards and targets to reduce emissions and decommission polluting power plants. This is the path followed by Bulgaria as well.

According to expert assessments over 27 per cent of final energy consumption by 2030 will come from renewable sources. We will also continue to rely on nuclear energy as a zero-emission source and natural gas as a greener fuel in the transition to climate neutrality.

At the same time, the energy transition in our view should be smooth and just. It should take into account the different starting point and geographical position of Member States so as to meet the objectives and the principle of technological neutrality, and the right to choose their own energy mix.

We believe that Bulgaria can be a positive example to the countries of the region on their way towards solid climate neutrality.

CE:  Bulgaria has recently become a member of the World Bank Group’s Development Association, how will this help with free transition investments?

Alexander Nikolov: Bulgaria signed a membership agreement with the International Development Association, which make the country a full member of all World Bank Group organizations. We are extremely pleased with our joint cooperation in the energy sector. The International Bank for Reconstruction and Development has already provided advisory services to Bulgaria in the preparation of territorial plans for the Just Transition Fund in eight carbon intensive regions in connection with the European Green Deal.

The World Bank has granted significant funds in the form of green investments, for example in infrastructure, finan­cing in development policies and other programs. Given the importance of the international financial institution and its role in defining the global agenda, our energy relations have acquired great significance.

Bulgaria stands ready to benefit from the various mechanisms and opportunities for financing the green transition provided by international financial institutions and the EU funds.

Thank you for the interview.

Все же ВИЭ являются важным источником электричес­тва в ЕС. Согласно опубликованным данным Евростата, в 2020 году ЕС импортировал 58% потребляемой энергии, поскольку собственное производство удовлетворяло только 42% потребностей.

В допандемийный год солнечная и ветровая энергия продолжали доминировать в расширении мощностей ВИЭ, на долю которых в 2019 году приходилось 90 % от всего чистого прироста ВИЭ. Объемы солнечной энергии увеличились с 586 ГВт на 20 %, а ветровой - с 623 ГВт на 10 %. Китай и США продолжали доминировать в наращивании ветроэнергетики, в то время как Китай, Индия, Япония, Республика Корея и Вьетнам в 2019 году обладали самыми высокими новыми мощностями в солнечной энергетике.   

Согласно  Renewable Energy Investment Tracker в первой половине 2021 года объём вложений в ВИЭ составил 174 млрд долларов США, что является исторически самой большой суммой инвестиций в первом полугодии за все время наблюдений. Она на 1,8% больше, чем в аналогичном периоде прошлого года.

При этом следует отметить, что, как правило, больший объём вложений отмечается во втором полугодии.

Инвестиции в ветроэнергетику оказались ниже, чем за первые шесть месяцев прошлого года, а в солнечную фотоэлектрическую энергетику — выше.

Энергетический баланс ЕС в 2020 году состоял из 35% нефти и нефтепродуктов, 24% природного газа, 17% возобновляемых источников энергии, 13% атомной энергии и 11% твердого ископаемого топлива. В 2020 году импорт энергоносителей из России достиг 24,4% энергетических потребностей ЕС, это, по-сути, «контрольный пакет» энергоснабжения, поэтому любое ограничение поставок скажутся в той или иной степени на энергообеспечении третьей после Китая и США мировой экономике ЕС (по данным МВФ). Поэтому здесь европейская экономика также как и в случае с газовыми поставками нуждается в импорте чистой энергии из новых источников.  Азербайджан, в основе экономики которого лежат нефтегазовые проекты, активно прод­вигает развитие «зеленой» энергетики.

Перед правительством поставлена задача довести долю возобновляемых источников энергии (ВИЭ) до 24% с текущих 17,3% в общем производстве энергии к 2024 году, а к 2030 году достичь доли в 30% (за счет новых мощностей в 1500 МВт).

Выгодное географическое положение страны и прекрасные климатические условия позволяют задействовать такой потенциал, как энергию ветра (технический потенциал оценивается в 3 тыс. мегаватт, экономический – 800 мегаватт), солнечную – более 20 тыс. мегаватт.

Текущая суммарная мощность энергосистемы страны (с учетом и ВИЭ) – больше 7 тыс. МВт, причем энергия ветра и солнца до сих пор использовались по минимуму.

Между тем, через создание ВИЭ Азербайджану будет проще достичь своих обязательств по Парижскому Соглашению о климате (по снижению выбросов парниковых газов на 40% к 2030 году по сравнению с 1990 годом) и интегрироваться в многочисленные проекты, имеющие важное международное значение.

Все проекты ВИЭ находятся под пристальным вниманием президента Азербайджана.

Абшеронский полуостров и азербайджанский сектор Каспия, где ветры дуют около 300 дней в году, перспективны для развития этого сегмента ВИЭ. Ведь в течение года средняя скорость ветра здесь составляет 6-10 м/с - оптимально для эффективной работы ветряных станций.

Огромная перспектива по ветроэнергетике — у освобожденного из-под армянской оккупации Карабахского региона. Есть перспективы и по созданию на этих территориях солнечных электростанций.

Неслучайно, на самом высоком уровне в Азербайджане принято решение осуществить в Карабахе и в Восточном Зангезуре несколько проектов ВИЭ (потенциал - 9-10 тыс МВт).

Самым первым крупным проектом по ВИЭ в Азербайджане стал проект с ACWA Power из Саудовской Аравии, с которой в декабре 2020 года Минэнерго Азербайджана подписало «Инвестиционное соглашение» на 300 млн долларов США, а ОАО «Азерэнержи» - 20-летнее «Соглашение о купле-продаже энергии» и «Соглашение о подключении к распределительной сети» для реализации проекта по принципу «строительство–владение–эксплуатация» (build-own-operate) по созданию мощностей в 240 МВт (40 турбин на энергии ветра мощностью 6 МВт каждая).

Из них 17 ветровых турбин будут установлены в селе Пирекюшкюль Абшеронского района и 23 турбины - в селе Ситалчай Хызынского района (45 км к северо-западу от Баку). Эта расширенная энергосеть ежегодно сможет вырабатывать 1 млрд кВт/час электроэнергии, экономя до 220 млн кубометров газа.

Строительные работы стартовали в начале 2022 года, ввод в коммерческую эксплуатацию намечен на середину 2023 года.

В Азербайджане к осени 2023 года также ожидается запуск солнечной энергогенерации по проекту с Masdar (ОАЭ) мощностью в 230 МВт за 225 млн долларов США на Абшеронском полуострове в 75 км к юго-западу от Баку. Компания изучит перспективы создания ветростанций.

Стратегический партнер - британский гигант BP - до середины 2022 года окончательно определится с возможностью строительства в Джебраильском районе солнечной электростанции мощностью 240 мегаватт за 200 млн. долларов.

В 2022 году могут стартовать аукционы Минэнерго по созданию 5 малых и средних ветровых генераций и трех солнечных.

Проекты в области ВИЭ открывают путь и для того, чтобы в Азербайджане со временем началось производство водородного топлива.

  Этот вопрос представляет важность в связи с новыми требованиями ЕС к поставщикам газа в Европу обес­печить прокачку по газопроводам и водорода (к 2030 году - до 20% в смеси), и биометана.

Despite the ongoing controversial trends about more active introduction of renewable energy sources replacing oil and gas, the latter do not give up their positions, demonstrating their need at times of high consumption seasons. Such things happen during a long winter in Europe or a hurricane season in the United States.

Nevertheless, renewable energy sources (RES) stay an important source of electricity in the EU. According to the published data from Eurostat, in 2020 the EU imported 58% of the energy consumed, as its own production met only 42% of the demand.

In the pre-pandemic year, solar and wind energy conti­nued to dominate the expansion of RES capacities which accounted for 90% of the total net RES growth in 2019. The volume of solar energy increased from 586 kW by 20%, and wind energy - from 623 GW by 10%. China and the United States continued to dominate the expansion of wind energy, while China, India, Japan, the Republic of Korea and Vietnam had the highest new solar energy capacities in 2019.

 According to the Renewable Energy Investment Tracker, the volume of renewable energy investments amounted to 174 billion US dollars in the first half of 2021, which for all time observations is historically the largest amount of investments made in the first half of the year. It is 1.8% more than the figures registered in the same period of last year.

At the same time, it should be noted that a larger volume of investments, as a rule, is fixed in the second half of the year.

Investments in wind energy were lower than in the first six months of last year, and in solar photovoltaic energy - higher.

The EU’s 2020 energy balance consisted of 35% oil and petroleum products, 24% natural gas, 17% renewable energy, 13% nuclear energy and 11% solid fossil fuels. The 2020’s import of energy resources from Russia met 24.4% of the EU’s energy needs, this is, in fact, a «control stake» of energy supply, so any supply restriction will affect, to a greater or lesser extent, the energy supply of the EU – the world’s third  economy after China and the United States (IMF data says). Therefore, here, the European economy, as in the case of gas supplies, needs the import of clean energy from new sources. Azerbaijan, whose economy is based on oil and gas projects, is actively promoting the development of «green» energy.   

The government has been assigned a task to increase the share of renewable energy sources (RES) to 24% from the current 17.3% in total energy production by 2024, and to reach a 30% share (due to new capacities of 1,500 MW) by 2030.

The favorable geographical location of the country and excellent climatic conditions allow to use the wind energy (technical capacity is estimated at 3 thousand megawatts, economic – 800 megawatts) and solar energy capacities – more than 20 thousand megawatts.

The current total capacity of the country’s energy system (including RES) is more than 7 thousand MW. Besides, wind and solar energy have so far been used at a minimum.

Meanwhile, creation of renewable energy sources will make it easier for Azerbaijan to achieve its obligations under the Paris Climate Agreement (to reduce greenhouse gas emissions by 40% by 2030 compared to 1990) and integrate into numerous projects of international importance. All the renewable energy projects are in the focus of attention of the President of Azerbaijan.

The Absheron Peninsula and the Azerbaijani sector of the Caspian Sea, where winds blow about 300 days a year, are promising for the development of this segment of RES. During the year the average wind speed here is 6-10 m/s which is optimal for efficient operation of wind farms. The Karabakh region, liberated from the Armenian occupation, has a huge prospect for wind energy. There are also prospects for building solar power plants in these territories. It is no coincidence that a decision to implement several renewable energy projects in Karabakh and East Zangezur (potential — 9-10 thousand MW) was passed at the highest level in Azerbaijan.

The very first major renewable energy project in Azerbaijan was agreed with ACWA Power from Saudi Arabia, with which the Ministry of Energy of Azerbaijan signed a $300 million investment agreement in December 2020, and signed were also a 20-year energy purchase agreement and transmission network connection agreement between the Saudi Arabian company and Azerenerji OJSC to implement a project on a “build-own-operate” basis for a 240 MW facility – 40 turbines, each with a capacity of 6 MW.

Of these, 17 wind turbines will be installed in Pirekyushkul village of the Absheron district and 23 turbines in Sitalchai village of the Khizi district (45 km northwest of Baku). This expanded power grid will be able to generate 1 billion kWh of electricity annually, saving up to 220 million cubic meters of gas.

Construction work started in early 2022, and commercial commissioning is scheduled for mid-2023.

A 230-MW solar plant project worth 225 mln dollars and implemented together with Masdar (UAE) is expected to be launched in Azerbaijan by the fall of 2023. The facility will be located 75km to the south-west of Baku. The Company will study the prospects of building wind farms.

The strategic partner, the British giant BP, will finally decide on the possibility of building a solar power plant with a capacity of 240 megawatts in the Jabrayil district for $ 200 million by mid—2022.

The Ministry of Energy’s auctions for building 5 small and medium-sized wind generators and three solar ones can start in 2022.

Renewable energy projects also open the way for the launch of hydrogen fuel production in Azerbaijan over the course of time.

This issue is important in connection with the new EU requirements for gas suppliers to Europe to ensure that both hydrogen (by 2030 - up to 20% in the mixture) and biomethane are pumped through gas pipelines.

Caspian Energy (CE): Как на транспортной отрасли сказался высокий уровень цен на газ и электроэнергию?

Европейский комиссар по транспорту Адина Вэлан: Это верно, что транспортная отрасль входит в число секторов наиболее пострадавших от роста цен на энергоносители. Однако влияние в определенной степени зависит от доли затрат на топливо по сравнению с другими затратами, такими как оплата труда, страхование и техническое обслуживание. В морском секторе топливо, безусловно, обходится дороже всего, но в железнодорожном транспорте оно самое дешевое. Расходы на топливо в сфере автомобильных грузовых перевозок являются значительными наряду с затратами на рабочую силу, но соотношение между ними значительно различается в зависимости от страны.

Не следует забывать о том, что из-за экономического спада, вызванного COVID, мы исходим из очень низкого уровня, поэтому рост цен иногда выглядит непропорционально высоким. Фактически в первой половине 2021 года цены на газ и электроэнергию для населения были сопоставимы с ценами второй половины 2018 года.

 При этом цены на энергоносители в прошлом часто падали так же быстро, как и росли. Но сегодня действия по активизации борьбы с изменением климата могут означать, что цены на ископаемое топливо останутся высокими. Это без учета других факторов, влияющих на цены, таких как геополитические события, более высокий международный спрос в связи с восстановлением экономики, недостаточное техническое обслуживание энергетических установок в некоторых странах, а также влияние пандемии COVID и крупных аварий на цепочки поставок. Одним словом, более высокие цены на энергоносители станут новой нормой.

Чтобы смягчить воздействие на промышленность и домохозяйства, Комиссия представила пакет краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных мер, которые, в частности, принесут пользу транспортным компаниям. Для транспорта мы также ввели меры, специально предназначенные для облегчения ситуации, такие как гибкость в отношении платы за доступ для использования определенной инфраструктуры.

Однако в долгосрочной перспективе решение может заключаться только в снижении зависимости от загрязняющих видов топлива – не только для защиты климата, но и для стимулирования экономического роста, отчасти за счет поощрения инновационных инвестиций. Рост цен на углеродные квоты уже является сильным сдерживающим фактором для инвестиций в энергоносители на ископаемом топливе.

Комиссия предложила инициативы по ценообразованию на выбросы углерода в поддержку перехода на более чистые виды топлива. К ним относятся расширение сферы действия системы торговли квотами на выбросы, снижение минимальной ставки налога на эффективные и экологически чистые виды топлива. В настоящее время мы также приступаем к обсуждению с другими институтами ЕС наших предложений по расширению использования устойчивых альтернативных видов топлива и, как следствие, транспортных средств, работающих на них.

CE: Какие инновационные и технологические новшества в плане безопасности и скорости передвижения ждут в ближайшее время транспортные магистрали Евросоюза согласно плану TEN10?

Адина Вэлан: На автомобильный транспорт приходится около 90% от общего объема внутренних пассажирских перевозок и три четверти внутренних грузовых перевозок. Таким образом, безопасность имеет первостепенное значение, и ключевым моментом является подход «безопасных систем». Это означает безопасность всех аспектов вождения, от самого транспортного средства до дорожных знаков и, конечно же, инфраструктуры.

Наше предложение касательно пересматриваемого Регламента Трансъевропейской транспортной сети (TEN-T) включает несколько требований по повышению безопасности, включая раздельные проезжие части для движения в противоположных направлениях; отсутствие одноуровневых пересечений на автомобильных, железнодорожных или трамвайных путях, а также на велосипедных или пешеходных дорожках.

Мы также ставим условием, что дороги Трансъевропейской транспортной сети не должны обслуживать придорожные объекты, водители должны находить площадки отдыха не реже чем через каждые 60 км, а безопасные и охраняемые места для парковки коммерческих автомобилей - не реже чем через каждые 100 км. Мы также призываем устанавливать системы взвешивания не реже, чем через каждые 300 км.

На уровне технологий мы уделяем приоритетное внимание интеллектуальному управлению дорожным движением, включая динамичные сборы за пользование перегруженными участками дорог и дорожные пошлины, варьирующиеся в зависимости от времени суток, недели или сезона; а также использованию инновационных технологий для проверки соответствия правилам ЕС.

Предоставление интеллектуальных транспортных систем (ITS) в сети TEN-T регулируется Директивой ITS. В декабре я также представила предложения по обновлению этой Директивы, чтобы способствовать и ускорить внедрение интеллектуальных транспортных услуг, таких как предоставление данных об ограничениях скорости и транспортных потоках в режиме реального времени. Более точные и полные данные, безусловно, помогут повысить безопасность дорожного движения.

Установление ограничений скорости – вдоль Трансъевропейской транспортной сети и в других местах – является исключительным правом государств-членов ЕС. Однако в соответствии с общими правилами безопасности транспортных средств 2019 года все новые транспортные средства должны быть оснащены интеллектуальными системами контроля скорости к июлю 2024 года. Это поможет улучшить соблюдение установленных ограничений скорости.

CE: С какими странами Вы планируете развивать сухопутные трансграничные маршруты? Какие направления наиболее интересны для туризма гражданам ЕС?

Адина Вэлан: Коридоры базовой сети TEN-T (Трансъевропейская транспортная сеть) станут «европейскими транспортными коридорами» и основными транспортными артериями ЕС.

Комиссия подготовила карты с указанием потенциальных расширений Трансъевропейской транспортной сети в соседние страны. В настоящее время ориентировочная Трансъевропейская транспортная сеть распространена на Европейскую Экономическую Зону (ЕЭЗ) и Европейскую Ассоциацию Свободной Торговли (ЕАСТ), страны Восточного Партнерства, Западные Балканы и Турцию. Продолжаются переговоры со странами региона Южного Средиземноморья. Это охватывает подавляющее большинство наших соседей, и в настоящее время не предвидится никаких дальнейших расширений.

Эти расширения следует рассматривать с точки зрения развития инфраструктуры, а не новых маршрутов. Тем не менее, при составлении карт учитывались и отражались текущие транспортные потоки.

CE: Планируется ли строить подвесные высокоскоростные поезда по аналогии китайским и японским по технологиям взаимодействия электромагнитных полей?Есть ли такой опыт в ЕС?

Адина Вэлан: Хайперлуп обладает большим потенциалом как низкоэнергетический и углеродно-нейтральный вид транспорта, и он, безусловно, представляет интерес, поскольку мы определяем мобильность будущего.

 Мечта состоит в том, чтобы иметь такой же быстрый вид транспорта, как самолет, и такой же удобный и чистый, как поезд. Потенциал Хайперлуп, который может включать в себя все это, делает его таким интересным и является причиной, по которой мы ссылаемся на него в нашей стратегии устойчивой и интеллектуальной мобильности.

При наилучшем возможном сценарии хайперлуп будет использовать капсулы на магнитной подвеске для перевозки людей и товаров на очень высоких скоростях – теоретически более 1000 км /ч.

Очевидно, что аспекты регулирования и стандартизации являются приоритетными с самого начала, и мы уже начали оценивать требования с точки зрения безопасности, защищенности и функциональной совместимости. По мере того, как мы продвигаемся вперед, я вижу роль Комиссии в содействии тестированию и испытаниям, а также в создании нормативно-правовой базы, пригодной для инноваций.

Помимо того, что хайперлуп может предложить мобильность, меня также интересует его потенциальная добавленная стоимость для экономики ЕС – ряд европейских компаний активно работают на этом развивающемся рынке. Активное формирование нашей будущей мобильности путем разработки и проверки новых технологий и услуг является ключом к тому, чтобы оставаться на шаг впереди.

Но, в конечном счете, станет ли Комиссия поддерживать сеть вакуумных поездов хайперлуп или нет, будет во многом зависеть от экономического обоснования технологии, а также от готовности государств-членов инвестировать в эту новую технологию.

CE: Как изменится инфраструктура с целью увеличения импорта новых объемов газа?

Адина Вэлан: Очевидно, что любое дальнейшее развитие нашей энергетической инфраструктуры должно отражать меняющиеся реалии и соответствовать нашим климатическим амбициям.

Развитие газовой сети продолжается, и в ближайшие несколько лет планируется завершить ряд проектов общего интереса. Это будет означать доступ к нескольким источникам газа или мировому рынку СПГ для всех государств-членов.

В то время как природный газ будет играть определенную роль в энергетическом переходе, сектор также должен увеличить использование альтернативных видов топлива. Чем ближе мы приближаемся к нашей цели по климатической нейтральности, тем больше природного газа будет заменено возобновляемыми источниками энергии и низкоуглеродистыми газами, в частности биометаном и водородом. Для этого нам понадобится подходящая инфраструктура, но решения о строительстве новой газовой инфраструктуры должны приниматься после тщательного анализа, быть ориентированными на рынок и коммерчески жизнеспособными.

Сегодня возобновляемые источники энергии и низкоуглеродистые газы составляют небольшую долю в энергобалансе ЕС, но это изменится. Я ожидаю, что водород, например, сыграет важную роль в обезуглероживании транспорта. Комиссия предложила развивать трансграничные водородные сети в контексте регламента Трансъевропейской Энергетической Сети (TEN-E). Предложение охватывает как перепрофилирование существующих активов для перевозки исключительно водорода, так и строительство новых активов, таких как трубопроводы, компрессорные станции, хранилища и терминалы для импорта жидкого водорода.

В пакете законопроектов с целью декарбонизации европейского газового рынка и создания водородного рынка, принятого Еврокомиссией 15 декабря 2021 года, мы также изложили меры по упрощению доступа к существующей газовой сети для возобновляемых и низкоуглеродистых газов, а также по развитию специальной инфраструктуры и рынка водорода.

CE: Какие изменения ожидают отрасль судоходства в связи с новыми экологическими требованиями и стандартами?

Адина Вэлан: Призывы к декарбонизации морской отрасли звучат все громче как в ЕС, так и во всем мире. Поэтому я рада, что отрасль поддерживает наше видение декарбонизации, поскольку несколько лет назад ситуация  c некоторыми участниками индустрии обстояла иначе.

Но даже при наличии всех возможностей переход к большей устойчивости не может произойти в одночасье. Морская инициатива FuelEU Еврокомиссии, которую я представила прошлым летом, вместо этого направлена на увеличение спроса на альтернативные виды топлива путем введения постепенных и доступных требований к использованию устойчивых альтернативных видов топлива.

Мы также предложили постановление об инфраструктуре альтернативных видов топлива, согласно которому наличие инфраструктуры для использования альтернативных видов топлива станет обязательным. В настоящее время мы сосредоточены на береговом энергоснабжении в портах.

Комиссия также предложила пересмотреть Директиву по возобновляемым источникам энергии, которая касается сертификации этих видов топлива, и включить судоходство в систему торговли квотами на выбросы ЕС.

Наряду с выбросами парниковых газов мы также хотим сократить уровни серы в выбросах судов. Районы контроля выбросов серы уже согласованы и действуют в Северном и Балтийском морях, а в Средиземном море планируется ввести их в действие в 2025 году. И последнее, но не менее важное: с целью обеспечения безопасности и защиты морской среды Европейское агентство морской безопасности осуществляет проект технической помощи в Черном и Каспийском морях. Он сближает национальных, европейских и международных заинтересованных игроков для повышения стандартов.

БлагодаримВасзаинтервью.

Caspian Energy (CE): What was the impact of the high level of gas and electricity prices on the transport industry?

Adina Vălean, European Commissioner for Transport:  It’s true that the transport industry is among those most affected by rising energy prices. However, the impact depends to a certain degree on the share of fuel costs compared to other costs, like labour, insurance, and maintenance. In the maritime sector, fuel is certainly the highest cost; but for rail, it is the lowest. For road freight transport, fuel costs are significant, together with labour costs, but the ration between the two varies significantly between countries.

Let’s bear in mind that due to the COVID-induced economic downturn, we are coming from a very low level, so price increases sometimes look disproportio­nately high. In fact, in the first half of 2021, household gas and electricity prices were comparable with those of the second half of 2018.

Having said that, in the past energy prices often fell as quickly as they rose. But today, actions to step up the fight against climate change may mean that fossil fuel prices remain high. This is without taking into account other factors affecting prices, such as geopolitical deve­lopments, higher international demand due to economic recovery, insufficient maintenance work on energy installations in some countries, and the impacts of the COVID pandemic and major accidents on supply chains. In short, higher energy prices will become the new normal.

To mitigate the impact on industry – and households – the Commission has presented a toolbox of short-, medium- and long-term actions that will benefit transport companies, among others. For transport, we have also introduced measures designed specifically to provide relief, such as flexibility on access charges for use of certain infrastructure.

In the long run, however, the solution can only be to reduce dependency on polluting fuels – not only to protect the climate, but also to foster economic growth, in part through encouraging innovative investment. The rise in carbon prices is already a strong disincentive to invest in fossil fuel energy carriers.

The Commission has proposed carbon pricing initiatives to support a move to cleaner fuels. These include widening the scope of the Emissions Trading System, lowering the minimum tax rate for efficient and clean fuels. We are also now entering discussions with the other EU institutions on our proposals to boost the uptake of sustainable alternative fuels, and – by consequence – the vehicles that run on them.

CE: What innovative and technological innovations in terms of safety and speed of movement are shortly expected in the EU transport highways according to the TEN10 plan?

Adina Vălean: Road transport accounts for around 90% of the total inland passenger transport and three-quarters of inland freight transport. So safety is paramount, and the key is a ‘safe systems’ approach. This means making every aspect of driving safe, from the vehicle itself to signage and, of course, infrastructure.

Our proposal for a revised TEN-T Regulation includes several requirements to improve safety, including separate carriageways for traffic going in opposite directions; the absence of level-crossings on any road, rail or tram track, or crossing cycle or footpaths. We also stipulate that TEN-T roads must not serve bordering properties, drivers should find rest areas at least every 60km, and safe and secure parking areas for commercial vehicles at least every 100km. We also call for weigh-in motion systems to be installed at least every 300km.

At the level of technology, we are prioritising intelligent traffic management, including dynamic congestion charges and tolls varied based on the time of day, week or season; and the use of innovative technologies check compliance with EU rules.

The provision of intelligent transport systems (ITS) on the TEN-T network is regulated by the ITS Directive. In December I also presented proposals to update this Directive, to foster and accelerate the deployment of intelligent transport services, such as the provision of real-time data on speed limits and traffic flows. More accurate and complete data will certainly help to improve road safety.

Setting speed limits – along the TEN-T and elsewhere – is the prerogative of the EU Member States. However, in accordance with the 2019 vehicle General Safety Regulation, all new vehicles will have to be equipped with intelligent speed assistance systems by July 2024. These will help improve compliance with set speed limits.

CE: With which countries are you planning to develop overland cross-border routes? Which destinations are most interesting for EU citizens in terms of tourism?

Adina Vălean: The TEN-T Core Network Corridors will become the ‘European Transport Corridors’, and are the EU’s main transport arteries.

The Commission has drafted maps setting out potential TEN-T extensions to neighbouring countries. Currently, the indicative TEN-T has been extended to the European Economic Area (EEA) and the European Free Trade Association (EFTA), the Eastern Partnership countries, the Western Balkans and Turkey. Negotiations with the countries of the South Mediterranean region are ongoing. This covers the vast majority of our neighbours, and no further extensions are foreseen at the moment. These extensions should be regarded in terms of infrastructure development, rather than new routes. That said, when the maps were prepared, current transport flows were taken into account and reflected.

CE: Are there plans to build overhead high-speed trains similarly to the Chinese and Japanese ones, based on technologies of interaction of electromagnetic fields? Has the EU already experienced such technologies?

Adina Vălean: Hyperloop has great potential as a low-energy and carbon-neutral transport mode, and it is certainly of interest as we define future mobility.

The dream is to have a transport mode that is as fast as a plane, and as convenient and clean as a train. The potential of hyperloop to be all of these things is what makes it so interesting, and is the reason we refer to hyperloop in our Sustainable and Smart Mobility Strategy.

In the best possible scenario, hyperloop would use magnetically levitated pods in vacuum tubes to transport people and goods at very high speeds – in theory over 1,000 km/h.

It is clear that regulatory and standardisation aspects are a priority from the outset, and we have already started assessing requirements in terms of safety, security and interoperability. As we move forward, I see the Commission’s role as facilitating testing and trials, and making the regulatory environment fit for innovation.

Aside from what hyperloop could offer mobility, I am also interested in its potential added value for the EU economy – a number of European companies are active in this emerging market. Proactively shaping our future mobility by develo­ping and validating new technologies and services is key to staying ahead of the curve.

But ultimately, whether or not the Commission gets behind a hyperloop network will depend very much on the business case for the technology, as well as on Member States’ commitment to investing in this new technology.

CE: What changes will be made in the infrastructure in order to increase the import of new volumes of gas?

Adina Vălean: It is clear that any further development of our energy infrastructure must reflect changing realities and be coherent with our climate ambitions.

Development of the gas grid continues, and a number of ‘Projects of Common Interest’ are due for completion in the next few years. This will mean access to several gas sources or the global LNG market for all Member States.

While natural gas will play a role in the energy transition, the sector must also increase their use of alternative fuels. The closer we move to our climate neutrality target, the more natural gas will be replaced by renewables and low-carbon gases, in particular biomethane and hydrogen. We will need the right infrastructure to make this happen, but decisions on building new natural gas infrastructure must follow careful analysis, be market-driven and commercially viable.

Today, renewable and low-carbon gases account for a small share in the EU energy mix, but this will change. I expect hydrogen, for example, to play an important role in decarbonising transport. The Commission has proposed developing cross-border hydrogen networks within the context of the Trans-European Network for Energy (TEN-E) Regulation. The proposal covers both repurposing exis­ting assets for exclusive hydrogen transport and building new assets such as pipelines, compressor stations, storage, and terminals for import of liquid hydrogen.

In the Hydrogen and Decarbonised Gas Markets Package that the Commission adopted on 15 December 2021, we also set out measures to facilitate access to the existing gas network for renewable and low-carbon gases, and to develop a dedicated hydrogen infrastructure and market.

CE: What changes are expected in the shipping industry in connection with new environmental requirements and standards?

Adina Vălean: Calls to decarbonise the maritime industry are getting louder, both within the EU and worldwide. So I am pleased that the industry is on side with our vision of decarbonisation as this was not the case for all stakeholders a few years ago. 

But even with all on board, the transition to greater sustainability cannot take place overnight. The Commission’s FuelEU Maritime initiative, which I presented last summer, is instead designed to increase demand for alternative fuels by introducing gradual and affordable requirements on the use of sustainable alternative fuels.

We have also proposed an Alternative Fuel Infrastructure Regulation that would make having the infrastructure to use alternative fuels mandatory. For the time being, we are focusing on onshore power supply in ports. 

The Commission has also proposed to revise the Renewable Energy Directive, which concerns the certification of these fuels, and to include shipping in the EU Emissions Trading System.

Alongside greenhouse gas emissions, we also want to reduce sulphur emissions from shipping. Sulphur emission control areas have already been agreed and are operational in the North and Baltic Seas, while the Mediterranean is scheduled to follow in 2025.

Last but not least, and with an eye on safety and protection of the marine environment, the European Maritime Safety Agency is running the Black and Caspian Sea Project for technical assistance. It brings together national, European and international stakeholders to raise standards.

Thank you for the interview.

Caspian Energy (CE): Г-жа Симсон, каковы планы Еврокомиссии по реализации газовой энергетической безо­пасности, которая беспокоит сегодня практически все страны ЕС? Будут ли стимулироваться разработки новых планов или проектов внутри ЕС – в Италии, Греции, Хорватии, Румынии?

Европейский комиссар по энергетике Кадри Симсон: За последнее десятилетие ЕС значительно диверсифицировал свои поставки газа, как в плане источников, так и маршрутов. Трансадриатический трубопровод (TAP) является частью этойдиверсификации и поставляет каспийский газ в ЕС с декабря 2020 года, и мы уже видим положительный эффект на газовом рынке Италии. ЕС также значительно увеличил свои мощности по приему и использованию СПГ.

В настоящее время также реализуется несколько проектов, представляющих общий интерес, которые сделают газовую систему ЕС еще более устойчивой и подготовленной к различным сценариям в будущем. Некоторыми из ключевых проектов в Центральной и Южной Европе являются соединительный трубопровод Греция-Болгария, внутреннее наращивание болгарской системы транспортировки, соединительный трубопровод Болгария-Сербия, терминал СПГ в Александруполисе и проекты по хранилищам в Румынии и Болгарии. В 2021 году начал функционировать хорватский терминал Крк, профинансированный ЕС.

CE: Какой будет судьба долгосрочных контрактов? Считаете ли Вы эту форму взаимоотношений потребитель-производитель изжившей себя?

Кадри Симсон: В декабре прошлого года Еврокомиссия предложила в рамках пакета мер по декарбонизации рынков газа и водорода, что никакие долгосрочные контракты на поставку природного газа не должны продолжать действовать после 2049 года. ЕС взял на себя обязательство стать климатически нейтральным к 2050 году, и этот шаг дает четкий политический сигнал, помогая избежать эффекта блокировки и обесценения активов.

CE: Будет ли ЕС дальше поддерживать проект газопровода EastMed и дальнейшее развитие Южного Газового Коридора с ответвлениями на Балканы?

Кадри Симсон: Южный газовый коридор, возможно, также может быть расширен до Западных Балкан. Это будет зависеть от спроса на газ в регионе и интереса рынка.

Также необходимо обеспечить согласованность политики с пакетом мер по декарбонизации, который страны Западных Балкан только что приняли в контексте рамок Энергетического Сообщества. Еще одно обязательное рыночное испытание консорциума TAP запланировано на июль 2022 года. Любое расширение коридора должно быть обусловлено рынком.

Что касается EastMed, то ЕС определил его проектом общего интереса. Организатор проекта должен завершить оставшиеся мероприятия по разработке проекта и оценить его коммерческую жизнеспособность, прежде чем он примет окончательное инвестиционное решение. Еврокомиссия будет внимательно следить за этим процессом, и открыта для дополнительных консультаций с проектной компанией.

CE: Не могли бы вы рассказать нам о конкретных планах ЕС стать климатически нейтральными?

Кадри Симсон: Борьба с изменением климата и внесение нашего вклада в реализацию Парижского соглашения остаются центральным приоритетом для ЕС. Когда нынешняя Еврокомиссия вступила в должность, президент фон дер Ляйен представила Европейское зеленое соглашение, наше обязательство стать первым климатически нейтральным континентом к 2050 году, а также стратегию роста и создания рабочих мест.

Еврокомиссия уже внесла ряд конкретных законодательных предложений - в июле и декабре прошлого года - по сокращению выбросов парниковых газов не менее чем на 55% к 2030 году. Сюда входят предлагаемые изменения в законы ЕС о возобновляемых источниках энергии, рациональном использовании энергии и энергоэффективности зданий; шаги по реформированию газового сектора и созданию рынка водорода; расширению системы ценообразования на углерод, декарбонизации транспортного сектора и улучшению налогообложения энергии, а также внедрению механизма регулирования углеродной границы. Важной частью пакета является Фонд социального климата, который призван смягчить социальные последствия переходного периода.

Поскольку на производство и использование энергии приходится 75% выбросов в ЕС, крайне важно увеличить долю возобновляемых источников энергии (40% к 2030 году) в нашем энергобалансе и значительно повысить энергоэффективность. Возобновляемый водород будет играть важную роль в экологизации таких секторов, как транспорт и тяжелая промышленность. Но также очевидно, что природный газ будет по-прежнему играть роль в переходный период, в частности в качестве замены более загрязняющих видов топлива.

БлагодаримВасзаинтервью.

Caspian Energy (CE): Ms. Simson, what are the European Commission’s plans for the ensuring of the gas energy security which is of concern to almost all the EU countries today? Will there be new plans or projects stimulated inside the EU – in Italy, Greece, Croatia, Romania?

Kadri Simson, European Commissio­ner for Energy: In the last decade, the EU has significantly diversified its gas supplies, both in terms of sources and routes. The Trans-Adriatic Pipeline (TAP) is part of that diversification and has been shipping Caspian gas to the EU since December 2020 and we have already seen the positive effect on the Italian gas market. The EU has also considerably ramped up its capacity to receive and use LNG.

There are also several Projects of Common Interest currently underway that will make the EU’s gas system even more resilient and prepared for different scenarios in the future. Some of the key projects in Central and Southern Europe are the Greece-Bulgaria Interconnector, domestic reinforcements of the Bulgarian transmission system, Bulgaria-Serbia Interconnector, Alexandroupolis LNG terminal and storage projects in Romania and Bulgaria. In 2021, the Croatian Krk terminal, financed by the EU, started operating.

CE: What will be the fate of long-term contracts? Do you consider this form of consumer-producer relationship to be obsolete?

Kadri Simson: The Commission has proposed last December, as part of gas and hydrogen markets decarbonisation package, that long-term gas contracts in the EU should not be able to extend beyond 2049. The EU has committed to become climate neutral by 2050 and this step gives a clear policy signal, helping to avoid the lock-in effect and stranded assets. 

CE: Will the EU continue supporting the EastMed gas pipeline project and further development of the Southern Gas Corridor with branches toward the Balkans?

Kadri Simson: The Southern Gas Corridor could possibly also become extended to the Western Balkans. This will depend on the gas demand in the region and market interest.  There also needs to be policy consistency with decarbonisation package that the Western Balkan countries just adopted in the context of the Energy Community framework. Ano­ther binding market test of the TAP Consortium is scheduled for July 2022. Any extension of the corridor will need to be market driven.

Regarding EastMed, the EU has defined it as a Project of Common Interest. The project promoter should finalise the remaining project development activities and assess the commercial viability of the project before it makes a final Investment Decision. The Commission will monitor closely this process and remains open for additional consultations with the project company.

CE: Tell us something about the EU’s ambition to be climate neutral.

Kadri Simson: Fighting climate change and doing our part to deliver the Paris agreement remains a central priority for the EU. As the current Commission took office, President von der Leyen presented the European Green Deal, our commitment to become the first climate-neutral continent by 2050, as well as a strategy for growth and jobs.

The Commission has already made a number of concrete legislative propo­sals – in July and December last year – to reduce greenhouse gas emissions by at least 55% by 2030. This includes proposed changes to EU laws on renewable energy, energy efficiency and energy performance of buildings; moves to reform the gas sector and create a market for hydrogen, extend the carbon pricing system, decarbonise the transport sector, and improve energy taxation as well as introduce a Carbon Border Adjustment Mechanism. An important part of the package is the Social Climate Fund, which is designed to alleviate the social impact of the transition.

As the production and use of energy are responsible for 75% of the EU’s emissions, it is crucial to ramp up the share of renewables (40% by 2030) in our energy mix and significantly improve energy efficiency. Renewable hydrogen will play an important role in greening sectors like transport and heavy industry. But it is also clear that natural gas will continue to have a role in transition, in particular as a replacement for more polluting fuels.

Thank you for the interview.

Европейский кризис

В течение последних 15 лет в Брюсселе широко обсуждалось снижение зависимости Европы от российского газа. Несмотря на тревожные звоночки кризиса января 2009 года, приведшего к прекращению на две недели транзита российского газа в Украину, с тех пор Европа так и не смогла диверсифицировать источники импорта природного газа, согласно данным итальянских СМИ. Напротив, поставки российского газа по трубопроводам в Европу увеличились после 2014 года, начался импорт российского СПГ  проекта «Ямал СПГ», который стартовал в 2017 году.

В 2020 году Европа, включая Турцию, импортировала около 185 миллиардов кубометров (млрд кубометров) российского газа: 168 миллиардов кубометров по трубопроводу и 17 миллиардов кубометров сжиженного природного газа. Это соответствует примерно 36% от общей потребности Европы в газе, составляющей 512 млрд кубометров. По оценкам, в 2021 году Европа импортировала газ почти в той же пропорции трубопровод/СПГ, что в совокупности  составляет около 34 процентов от возросшего спроса до 540 миллиардов кубометров.

В 2021 году Евросоюз импортировал 155 млрд кубометров российского газа, в том числе 142 млрд кубометров трубопроводного газа и 14 млрд кубометров СПГ. ЕС зависит от российского газа на 45 процентов своего импорта и примерно на 40 процентов его потребления.

Поэтому, несмотря на всю противоречивость геополитической ситуации, полный отказ ЕС от российских энергоносителей маловероятен. Так глава европейской дипломатии Жозеп Боррель сказал, что страны Евросоюза не приняли окончательных решений по нефтяному и газовому эмбарго. Все же в Европе продолжаются обсуждения запрета импорта российских энергоносителей и предпринимается ряд мер, которые выглядят вялыми и недостаточными.

Итальянская Eni подписала соглашение с алжирской Sonatrach об увеличении поставок газа. Ожидаются дополнительные поставки до 9 млрд кубометров в год в 2023–2024 годах, отметил премьер Италии Марио Драги. Алжир поставляет порядка 21 млрд кубометров газа в год (28,9% рынка Италии).

Канцлер Германии  Олаф Шольц недавно объявил о  намерении построить два крупных портовых регазификационных терминала, готовых к приему природного газа из Катара или США.

Правительство Нидерландов запустило кампанию, призывающую людей отказаться от центрального отопления и использовать газ экономно.

«Наши счета за электроэнергию растут, нам нужно стать менее зависимыми от российского газа, и мы хотим бороться с изменением климата», - заявило правительство Нидерландов в общенациональном обращении.

Правительство Нидерландов 2 апреля объявило, что снизит температуру в 200 офисах с 21 до 19 градусов по Цельсию зимой и будет меньше использовать кондиционеры летом.

Опорный эллипс

Вместе со странами Персидского залива Каспий образует так называемый энергетический эллипс, в котором сосредоточено около 70% мировых запасов нефти и 40% природного газа, они связаны с европейским рынком тесной сетью трубопроводов, и это одно из важнейших направлений сотрудничества пяти прикас­пийских государств.

Азербайджан являясь основным каспийским газовым производителем и экспортером газа транспортирует газ в ЕС по Южному Газовому коридору с начала 2021 года. Основными компонентами ЮГК являются месторождение Шах-Дениз, Южно-Кавказская трубопроводная магистраль Баку-Грузия-граница с Турцией,  Транс-Анатолийский газопровод (TANAP) от восточной до западной границы Турции и Транс-Адриатический газопровод (TAP).

Суммарные поставки газа по Южному Газовому коридору - ЮГК, соединяющего месторождние Шах Дениз в Азербайджане  с Грецией, Албанией и юг Италии. рассчитаны на 16 млрд кубометров в год, из которых 10 млрд кубометров - в Европу, еще 6 млрд кубометров - в западные регионы Турции. Поставки в Турцию начались летом 2018 года. Поставки азербайджанского газа с месторождения Шах-Дениз в Европу, для потребителей в Италии, Греции и Болгарии, начались 31 декабря 2020 года. Экспорт в Европу осуществляется по Транс-Адриатическому газопроводу (TAP), пропускной мощностью 10 млрд кубометров в год.

В настоящее время обсуждается расширение мощности ЮГК в 2 раза.

Всего с начала 2021 года по конец января текущего года благодаря Южному газовому коридору в Грузию, Турцию и страны Европы было поставлено более 18,5 миллиарда кубометров природного газа. За этот период только в европейские государства в рамках долгосрочных контрактов, а также по краткосрочным спотовым операциям экспортировано примерно 8,9 миллиарда кубометров азербайджанского природного газа. На 2022 год объем поставок предусмотрен на уровне 9 млрд кубометров, на 2023 год – 11 млрд кубометров.

В 2022 году высокие цены на энергоносители впервые сблизили уровень доходов от нефти и газа, сделав газовый бизнес даже более привлекательным, чем неф­тяной. Поступления в Государственный нефтяной фонд Азербайджана (ГНФАР) от продажи прибыльной нефти и газа с блока Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ) и мес­торождения Шах-Дениз в январе-феврале 2022 года составили $1 млрд 534,557 млн, что в 2,6 раза выше показателя аналогичного периода прошлого года, сообщает Caspian Energy.

В январе-феврале 2022 года доходы ГНФАР от продажи прибыльной нефти Азербайджана с блока АЧГ составили $1 млрд 307 млн, суммарные доходы ГНФАР от продажи прибыльного газа и конденсата, добытых с месторождения Шах-Дениз, в январе-феврале 2022 года составили $227,557 млн. (рост в 64,3 раза). При этом, доходы от продажи конденсата составили $22,172 млн.

По данным фонда, суммарные поступления в ГНФАР от продажи прибыльной нефти Азербайджана с блока АЧГ за период с 2001 года по 1 марта 2022 года составили $156 млрд 680 млн, от продажи прибыльного газа и конденсата с месторождения Шах-дениз за период с 2007 года по 1 марта 2022 года - $4 млрд 779 млн. Помимо “Шах Дениз”, открытые в последнее десятилетие морские газовые месторождения позволят увеличить добычу и экспорт в Европу в следующее десятилетие после 2020 года. Разработка таких месторождений, как “Умид” (200 миллиардов кубометров газа и 40 миллионов тонн конденсата), “Бабек” (400 миллиардов кубометров газа и 80 миллионов тонн конденсата), “Шафаг-Асиман” (300 миллиардов кубометров газа) и “Нах­чыван” (300 миллиардов кубометров газа) позволит улучшить ситуацию с энергетической безопасностью на долгосрочную перспективу.

                                                                                         European crisis 

Over the past 15 years there has been much discussion in Brussels over reduction of Europe’s dependency on Russian gas. Despite the alarm bells of the January 2009 crisis which led to the suspension of the Russian gas transit to Ukraine for two weeks, since then Europe has not been able to diversify sources of natural gas imports, Italian media says. On the contrary, Russian gas supplies via pipelines to Europe increased after 2014, and the import of Russian LNG from the Yamal LNG project, which started in 2017, began.

In 2020, Europe, including Turkey, imported about 185 billion cubic meters (bcm) of Russian gas: 168 billion cubic meters via pipeline and 17 billion cubic meters of liquefied natural gas. It makes about 36% of Europe’s total gas demand of 512 billion cubic meters. According to estimates, in 2021 Europe imported gas in almost the same pipeline/LNG ratio, which altogether accounts for about 34 percent of the increased demand - 540 billion cubic meters. In 2021, the European Union imported 155 billion cubic meters of Russian gas, including 142 billion cubic meters of pipeline gas and 14 billion cubic meters of LNG. EU’s import and consumption dependency on Russian gas makes 45% and 40% respectively.

Therefore, despite all the inconsistency of the geopolitical si­tuation, the EU’s complete rejection of Russian energy carriers is unlikely. Thus, EU High Representative for Foreign Affairs Josep Borrell said that the EU countries have not made final decisions on the oil and gas embargo. Nevertheless, discussions to ban the import of Russian energy carriers are ongoing in Europe and a number of measures are being taken that look sluggish and insufficient.

Italian Eni has signed an agreement with Algerian Sonatrach to increase gas supplies. Additional supplies of up to 9 billion cubic meters per year are expected in 2023-2024, Italian Prime Minister Mario Dragi said. Algeria supplies about 21 billion cubic meters of gas per year (28.9% of the Italian market).

German Chancellor Olaf Scholz has recently announced his intention to build two large port regasification terminals to receive natural gas from Qatar or the United States.  The Dutch government has launched a campaign urging people to give up central heating and use gas sparingly. “Our electricity bills are rising, we need to become less dependent on Russian gas, and we want to fight climate change,” the Dutch government said in the nationwide address. The Dutch government announced on April 2 that it would reduce the temperature in 200 offices from 21 to 19 degrees in winter and lower the use of air conditioners in summer.

back-up ellipse

Together with the Persian Gulf countries, the Caspian Sea forms the so-called energy ellipse, in which about 70% of the world’s oil reserves and 40% of natural gas are concentrated, they are linked to the European market by a close network of pipelines and this is one of the most important areas of coo­peration between the five Caspian states.

As the main Caspian gas producer and exporter, Azerbaijan has been transporting gas to the EU via the Southern Gas Corridor since the beginning of 2021. The main components of the SGC are the Shah Deniz field, the South Caucasus pipeline (Baku-Georgia-Turkish border), the Trans-Anatolian Gas Pipeline (TANAP) stretching from the eastern toward the western border of Turkey and the Trans-Adriatic Gas Pipeline (TAP).

Total gas supplies via the Southern Gas Corridor - (SGC) connecting Shah Deniz field in Azerbaijan with Greece, Albania and southern Italy – are intended to 16 bcm, of which 10 bcm flow to Europe and another 6 bcm toward western regions of Turkey. Supplies to Turkey began in summer of 2018.  Azerbaijani gas deliveries from Shah Deniz field to Europe, for consumers in Ita­ly, Greece and Bulgaria, began on December 31, 2020. Exports to Europe are carried out via the Trans-Adriatic Gas Pipeline (TAP), with the capacity of 10 billion cubic meters per year. Discussions to double the capacity of SGC are currently underway.

Since the beginning of 2021 until January of the current year, the Southern Gas Corridor supplied over 18.5 bcm to Georgia, Turkey and European countries. Over this period, based on the long-term contracts and short-term spot operations, around 8.9 bcm of Azeri gas has been supplied to the European states alone. For 2022, the volume of deliveries is planned at the level of 9 billion cubic meters, for 2023 – 11 billion cubic meters.

In 2022, high energy prices nearly equalized oil and gas re­venues for the first time, making the gas business even more attractive than oil. Revenues gained by the State Oil Fund of Azerbaijan (SOFAZ) from the sale of profit oil and gas produced on the Azeri-Chirag-Guneshli (ACG) block and the Shah Deniz field amounted to $1 billion 534,557 million in January-February 2022, which is 2.6 times higher than the figure registered at the same period of last year, Caspian Energy reports.

SOFAZ’s revenues from the sale of profit oil from the ACG block reached $1 billion 307 million during January-February 2022. Total revenues from the sale of profitable gas and condensate produced from the Shah Deniz field constituted $227.557 million (growth by 64.3 times) during January-February 2022. Moreover, revenues from sale of condensate amounted to $22.172 million. 

According to the data of the Fund, the total receipts to SOFAZ from the sale of Azerbaijan’s profitable oil from the ACG block for the period from 2001 to March 1, 2022 amounted to $156 billion 680 million, from the sale of profitable gas and condensate from the Shah Deniz field for the period from 2007 to March 1, 2022 - $4 billion 779 million.

In addition to Shah Deniz, offshore gas fields discovered in the last decade will make it possible to increase production and exports to Europe in the next decade after 2020. Development of fields such as Umid (200 billion cubic meters of gas and 40 million tons of condensate), Babek (400 billion cubic meters of gas and 80 million tons of condensate), Shafag-Asiman (300 billion cubic meters of gas) and Nakhchivan (300 billion cubic meters of gas) will improve the situation with energy security for the long term.